Шпаргалка

Ирина Воробей

Наташа старательным почерком выписывала шпаргалки на клочках бумаги за час до полуночи перед последним экзаменом. Она знала, на какой риск идет, ведь за нарушение процедуры отчисляли мгновенно. Но вероятность не сдать его самостоятельно казалась ей слишком высокой, перекрывающей все остальные риски. Она кое-как отучилась эти четыре года, едва перебиваясь с двойки на тройку, и то только с помощью Костина, который сам шел на красный диплом.

Стоило Наташе о нем вспомнить, как парень тут же возник в комнате, широко распахнув дверь, чем бы непременно напугал соседку, если бы та не убежала на свидание в эту ночь.

Короткий хвостик черных волос на макушке игриво плясал под темп широких шагов. Угловатое лицо улыбалось неровным рядом зубов, отливающих самодовольной усмешкой. Черные глаза с подозрением прищурились на Наташу и ее левую кисть, в которой она держала ручку. Густые ресницы почти закрывали Костину обзор. Наташа всегда завидовала пышности этих ресниц. Свои ей приходилось в несколько слоев обводить тушью, но эффект все равно был слабее.

– Ага! – воскликнул Костин, как полицейский, которому давно не попадался преступник с поличным. – Шпаргальничаем?

– Стучать учись, а потом других обвиняй, – буркнула Наташа, не поднимая головы.

Он бесцеремонно плюхнулся рядом. Ей пришлось приостановить писанину и подождать, пока друг с удобством устроится на пружинистой кровати. Костин заглянул в клочок, который заполнили корявые циферки.

– Совсем отчаялась? – усмехнулся он, проведя длинными пальцами по зачесанным волосам до самого основания хвоста.

С обоих боков волосы он периодически подбривал. Теперь прорастал коротенький ежик, который Наташа любила трогать кончиками пальцев – он отзывался на гладкой коже мелкими уколами, хотелось его придавливать и снова колоться. Сейчас бы ей не помешала эта успокоительная процедура, но она сконцентрировалась на шпаргалке.

– Это чисто для подстраховки, – пояснила Наташа убедительным тоном, только сама не понимала, кого пыталась убедить больше: себя или его. – Отец обещал сослать меня в деревню к бабушке и устроить в колхоз дояркой, если я не получу диплом. Ты же знаешь, я из той глуши никогда не смогу выбраться.

– Надо было лекции Колесникова слушать, а не пялиться на него влюбленными глазами, – посмеялся Костин.

Наташа, словно ошпаренная кипятком стыда, оцепенела на секунду, а потом со злобной гримасой развернулась и ткнула его в плечо ручкой. Костин ойкнул, но продолжал улыбаться.

– Ничего не влюбленными, – пробурчала она, снова уткнувшись в бумагу. – Просто он очень интересно рассказывает.

– Ага, настолько, что ты нифига не запомнила.

Костин залился злорадным смехом. Наташа смерила его обиженным взглядом и не стала ничего отвечать.

Цифры перед глазами разлетелись по страницам учебника, как бешеная мошкара. Мозг устал. Она заморгала. В памяти всплыло надменно улыбчивое лицо преподавателя с высоким лбом и вытянутым почти по-волчьи носом. Глаза его небольшие и глубоко посаженные, зеленые внутри и обрамленные пепельными ресницами, всегда манили ее в омут отчаяния.

Наташа, действительно, пропускала мимо ушей все, что Колесников говорил, потому что не могла сконцентрироваться на словах, а наслаждалась плавучим тембром голоса, таким низковато мужским и в то же время нежным.

– А ты чего приперся? – спросила она, будто только опомнилась. – Сам не готовишься, другим не мешай. Не всем повезло родиться гениями, как ты.

Костин фыркнул, как делал всегда, когда отвешивали комплименты, его способностям как будто быть умным было так просто. Впрочем, у него получалось легко, налету и словно без усилий. Наташа и этому завидовала, потому что у нее экономика встряла комом в горле и разбрелась толстыми бляшками по сосудам на пути к мозгу, так до него и не добравшись.

– Да так, заглянул от скуки, – Костин зевнул широко.

Наташа на него не смотрела. Он примерно с полминуты молчал, застыв. Даже расслабленная пружина кровати под ним не скрипела.

– Мне тут просто письмо пришло… – начал Костин медленно.

Почувствовав пристальный взгляд, она обернулась.

– Я грант выиграл на обучение в Америке.

Наташа засияла искренней улыбкой.

– Здорово! Поздравляю!

Она стукнула его кулачком в плечо. Друг пошатнулся и уткнулся локтем в мягкое скомканное одеяло.

– Спасибо, – ответил он с улыбкой, но в глазах оттенялось сомнение, или неуверенность, или даже тоска.

Костин посмотрел на Наташу, бегая глазами с одной половины лица на другую, будто сравнивал, насколько они симметричны и пропорциональны. Тонкий, длинный и острый нос, действительно, разделял ее лицо строго на две равные части, а прямые каштановые волосы с обоих краев и ровная челка на весь лоб обрамляли треугольное лицо строгим квадратом. Друг всегда поражался четкой геометричности ее черт. Аналитический мозг его находил в этом много выверенной красоты, хотя сама Наташа себя стеснялась. И все жаловалась, что ей от природы не достались ни красота, ни ум, ни даже доброта, которой можно было бы перекрыть все остальное.

– И когда нужно уезжать? – спросила она, снова уткнувшись в учебник, чтобы посмотреть на формулу, могущую ей быть полезной на экзамене.

Ее вдруг что-то кольнуло изнутри от этих слов. Что-то неопознанное, но ядовитое.

– Ну, вообще, по плану в июле сразу, пока там устроюсь, все дела, – Костин пожал плечами. – В грант ведь только обучение входит. Надо будет жилье искать и подработку какую-нибудь.

Наташа молча закивала, пытаясь прочувствовать колкость, но смятенная душа ничего не распознавала.

– Ну, будешь и дальше для таких тупых студентов, как я, курсовые писать и доклады, – посмеялась она.

Формула снова растеклась перед глазами. Утомленный зубрежкой мозг требовал отдыха. Наташа протерла глаза и попыталась сфокусировать взгляд, но одинаково мелкие и черные циферки и буковки сплетались в неразборчивое месиво.

– А ты что будешь делать? – со странным невеселым любопытством спросил Костин, заглядывая за плечо в шпаргалку.

Кровать снова неприятно скрипнула и заходила волнами. Наташа шикнула на него, чтобы не шевелился и не мешал ей выводить кривые закорючки на отрывке листа.

– Мне бы хотя бы диплом получить, – хмыкнула она удрученно, совершенно не представляя, как дальше будет жить.

Было понятно, что придется искать работу и жилье, как-то устраивать жизнь. Отец обещал поддерживать ее деньгами только первый месяц после получения диплома – это время ей отводилось на поиск работы по специальности. А дальше она должна была выживать сама. Наташа морально готовилась идти попрошайничать. Ее больше пугало то, что диплом она может так и не получить, и тогда точно придется вернуться в деревню и забыть о будущем.

– В Америку не хочешь? – одновременно с издевкой и надеждой спросил Костин, теребя в руках мягкий уголок Наташиной подушки.

Она искренне рассмеялась.

– И что я там делать буду?

Попытка вновь сконцентрироваться на шпаргалке не удалась, но теперь в глазах летали не только формулы и буквы. Пространство вокруг тоже завертелось. Костин поменял позу, отчего кровать застонала и худо продавилась.

– Ну, здесь тебе тоже делать особенно нечего. Официанткой ты и там сможешь работать.

Он едко усмехнулся, глядя ей в затылок. Наташа скуксилась и напрягла губы, крепко их сжав. Хотелось треснуть тяжелым учебником по его мудреной башке.

– То есть ты думаешь, что я только официанткой смогу устроиться? – процедила она сквозь зубы, до побеления пальцев сжав ручку.

– Нет, почему? С твоими талантами тебе множество дверей открыто: Макдак, Бургер Кинг, KFC. Даже Старбакс, если повезет.

Костин едва сдерживал усмешку на губах. Наташа отвернулась спесиво.

Пару минут они посидели молча. В груди бушевала обида, больше от чрезмерной правдивости его издевок. Она и сама не раз примеряла на себя брендированную форму ресторанов фаст-фуда и тренировалась в уме перед зеркалом громко и четко произносить известную фразу: «Свободная касса».

– Все равно никто меня в Америку не возьмет, – сказала Наташа уныло, смирив оскорбленное достоинство. – Там своих официанток хватает.

– Я могу тебя взять, – заявил Костин. – В качестве жены.

Она дернула головой в его сторону, выпучив глаза.

– Фиктивной, разумеется, – прочистил горло друг и опустил взгляд. – По учебной визе можно брать с собой членов семьи. Будешь мне готовить взамен.

Наташа снова расхохоталась, выронив ручку на пол. Шпаргалка отлетела на середину письменного стола от взмаха руками. Костин смотрел на нее безоружно, хмуря густые брови. Так же резко, как начала, Наташа закончила хохотать и потянулась за ручкой. Поднявшись, она одарила друга коварным прищуром.

– Боишься с голоду помереть без своего соседа?

– Ну, а что? – улыбнулся Костин. – Взаимовыгодный обмен ведь. Ты не дашь умереть с голоду мне, а я не дам тебе умереть от скуки в деревне.

– Если ты до сих пор не в курсе, то в США отменили рабство еще в одна тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Так что я – пас.

Наташа все еще посмеивалась над его наивностью, отчего формулы совсем разбросало в сознании. Собрать их обратно мозгу никак не удавалось. Она решила, что пора закругляться и хоть чуть-чуть отоспаться в ночь перед казнью.

---